Было довольно забавно, что друзья и подруги графа с завидной настойчивостью ходили на Гросвенор-сквер словно на поклонение к какой-то святой. Но что же здесь понадобилось мистеру Уиндему? Может, он хотел что-то передать от Риса? Тогда стоит ли с ним встречаться? В конце концов, Сабрина все же решила поговорить с художником. Перед тем как выйти к нему, она внимательно посмотрела в зеркало. И как ни странно, обнаружила, что даже похорошела за последнее время.

– Вы выглядите замечательно. То есть как всегда, – с поклоном сказал Уиндем.

– Надеюсь, что это не комплимент, – ответила Сабрина.

– Нет-нет, чистейшая, правда, леди Роуден.

– Вы пришли сюда любезничать? Или у вас все-таки есть ко мне поручение?

– Нет, у меня нет поручения. Но думаю, что вам необходимо повидаться с ним. – Уиндем, как обычно, говорил напрямую, без обиняков.

Сабрина нахмурилась.

– Вы не представляете, как мне надоело все время слышать одно и то же.

– Мы с Рисом дружим уже много лет, – продолжал художник. – И мы с ним очень многое повидали и испытали, поверьте. Вероятно, поэтому я хорошо его изучил. Но за все время нашего знакомства я никогда не видел его таким счастливым, каким он был еще совсем недавно. Вы вернули ему счастье, научили его радоваться жизни, но теперь… – Уиндем умолк и тяжело вздохнул. – Да, вы обязательно должны увидеться с ним.

Сабрина покачала головой:

– Нет, ни за что. Он обижает меня, мучает меня…

– Не могу в это поверить! – с притворным удивлением воскликнул Уиндем.

Его слова вывели ее из себя.

– Мистер Уиндем, я больше не желаю…

– Прошу прощения, – перебил художник. – Просто я считаю, что он некогда обидел вас. Улавливаете разницу в оттенках, леди Роуден? Одно дело, когда он постоянно обижает вас, и другое – если это произошло случайно, непреднамеренно.

Сабрина пристально смотрела на гостя.

– С вашей стороны это… – Она хотела добавить «настоящая дерзость», но вовремя спохватилась. Для Уиндема подобные замечания были пустым звуком.

– Леди Роуден, клянусь вам, он ни с кем не встречается. Ни с Софи, ни с кем-нибудь из «Бархатной перчатки»…

«Бархатная перчатка»? Боже мой, до чего они могут дойти в своем разговоре!

Впрочем, Уиндем никогда не задумывался о невольных последствиях своих слов.

– Рис не выходит из дому, миледи. За исключением редких прогулок, во время которых он постоянно молчит. Я не вижусь с ним неделями. Но зато когда он начинает говорить, то он делается необыкновенно…

– Грубым, неучтивым? – спросила Сабрина. – Какой позор! Это не делает ему чести, – добавила она с усмешкой; ей хотелось побыстрее выпроводить художника.

– Миледи, я знаю, что вы очень обижены на него. Да и сам Рис отнюдь не святой. Он, конечно, сам во всем виноват. Но ведь вы его жена. У вас перед ним есть определенные обязанности, налагаемые браком.

– Обязанности? Да что вы говорите, мистер Уиндем?! – Сабрина не на шутку разозлилась. – С самого начала мы с графом пришли к соглашению: каждый из нас волен, жить так, как ему хочется. И, по-моему, мы немало преуспели в этом отношении.

– Но ведь он граф, леди Роуден. И ему нужен наследник, – веско заметил Уиндем.

У Сабрины от подобного шокирующего довода перехватило дыхание.

– Скажите, Уиндем, вам всегда нравится выводить меня из терпения?

– Леди Роуден, я не знал, что могу смутить вас подобным замечанием. Но я крайне польщен, если мне удалось шокировать вас.

Сабрина невольно улыбнулась. Потом, пристально посмотрев в глаза художника, спросила:

– Скажите, мистер Уиндем, вы пришли сюда по просьбе графа?

Он энергично помотал головой:

– Нет, клянусь вам всем, что мне дорого на свете. Сабрина едва не рассмеялась. Интересно, что Уиндем считал самым дорогим для себя на свете?

– Так вы действительно не хотите его видеть, миледи?

– Да, действительно не хочу.

Уиндем молча пожал плечами. Потом с вздохом пробормотал:

– Что ж, я понял вас.

Какое-то время он молчал, затем взглянул на нее с лукавой улыбкой и спросил:

– Скажите, а как Рис отзывался о моих картинах?

– Он в восхищении от вашей живописи, – с серьезнейшим видом ответила Сабрина.

Уиндем внимательно посмотрел на нее, потом весело рассмеялся и заявил:

– Леди Роуден, вы никогда не научитесь лгать. Именно это и делает вас очаровательной. – С этими словами он поднес к губам ее руку, потом с улыбкой поклонился и вышел из комнаты.

Рис вовсе не намеревался подкрадываться тайком. Тем не менее, он невольно, не отдавая себе отчета, именно подкрадывался к ней, ступая осторожно и стараясь производить как можно меньше шума. Он шел, ориентируясь на щелканье ножниц. Приблизившись к ограде, осторожно заглянул за нее.

И тотчас же по спине его пробежали мурашки. Он сразу узнал ее – узнал… каким-то шестым чувством. Несколько мгновений Рис следил за ней, окончательно убеждаясь, что перед ним Анна Холт. Многое в ней было знакомо ему, в основном осанка и манера держаться. Да, сомнений быть не могло: перед ним действительно стояла мать Сабрины, женщина, которую он едва не погубил.

Рис почувствовал, что у него от волнения перехватило горло, и сердце гулко забилось в груди. И тут Анна, вероятно, ощутив на себе его пристальный взгляд, резко выпрямилась и, посмотрев в сторону Риса, замерла с садовыми ножницами в руке.

Граф в смущении улыбнулся; он вдруг понял, что он не знает, с чего начать разговор. Наконец, взяв себя в руки, он проговорил по-английски:

– Приношу мои извинения, миледи. Меня зовут Рис Гиллрей, граф Роуден.

Слишком поздно он понял, что подобное представление должно было напугать беглянку из Англии. Он склонился перед Анной в почтительном поклоне, затем снова улыбнулся, давая понять, что не желает ей зла.

В следующее мгновение Рис понял, что теперь уже вел себя более благоразумно. Страх исчез из ее глаз, но она по-прежнему смотрела на него с недоумением. Было очевидно, что она не знает, чего можно ожидать от этого визита незнакомца.

«А ведь она действительно красивая», – подумал Рис. Правда, глаза у нее не ярко-зеленые, как у Сабрины, а светло-зеленые с золотистыми крапинками. И в ярких лучах солнца отчетливо видны морщинки в уголках ее глаз. Эти морщинки могли бы рассказать о многом… Да, перед ним стояла женщина, испытавшая в жизни, кроме любви, немало горя и страданий. Женщина, пережившая смерть любимого человека.

Она ответила ему по-итальянски, недоуменно пожимая плечами и всем своим видом показывая, что не понимает по-английски.

– Но ведь вы Анна Холт, не так ли? – Рис снова улыбнулся.

Женщина невольно вздрогнула, и в глазах ее снова появился страх.

– Поверьте, Анна, я не желаю вам зла, – продолжал Рис. – Я лорд Роуден, и я женат на вашей дочери Сабрине.

Садовые ножницы выпали из ее рук и, она, казалось, даже не заметила этого. Какое-то время она молча смотрела на него, потом вдруг тихо вздохнула – и покачнулась.

Но Рис вовремя бросился к Анне и успел подхватить. Ее руки были холодны как лед. Он заметил в тени деревьев небольшую садовую скамейку. Подхватив Анну на руки, он отнес ее к скамейке и осторожно уложил. Затем стащил с себя куртку и, свернув ее, подложил Анне ей под голову, а ноги чуть приподнял и положил к себе на колени.

Минуты через две-три она, наконец, пришла в себя.

– Я никогда не падала в обморок. – Анна говорила на прекрасном английском, голос ее звучал очень мелодично. – Даже тогда, когда Джеймс Мейкпис сообщил мне… о Ричарде.

Она искоса взглянула на Риса, словно желая проверить, понимает ли он, о чем речь. Он кивнул, как бы давая понять, что ему все известно.

– Как вы себя чувствуете?

– Лучше. Благодарю вас, лорд Роуден, – ответила Анна. – Я могу встать?

Она бросила взгляд на свои приподнятые ноги, по-прежнему лежавшие у него на коленях.

– Подождите. Вы еще слишком бледны.

Анна невольно улыбнулась, услышав командные нотки в его голосе. Ведь Ричард Локвуд тоже когда-то был офицером.