Он тяжело вздохнул и проговорил, едва сдерживая раздражение:

– Ты хотела сказать, что у библиотеки непритязательный вид, не так ли?

Сабрина промолчала, но ее молчание означало только одно: ей нечего возразить.

– Так вот, дорогая – продолжал Рис, пытаясь сохранять самообладание, – тебе надо наконец-то понять, что ты – графиня. И ты ею останешься до конца своей жизни. Пойми, ты хозяйка здесь, нравится тебе это или нет. Хотя мне, конечно, будет приятнее, если ты полюбишь этот дом. И я требую от тебя только одного – чтобы ты вела себя так, как подобает графине. Разве ты не понимаешь, что графини не забираются на крыши?

Сабрина в раздражении передернула плечами.

– Но ведь ты же сам говорил, что мы будем жить так, как нам захочется.

Рис тяжело вздохнул.

– Да, верно, я так говорил. Но я не могу допустить, чтобы ты забиралась на крыши и беседовала с мельником, словно ты – наемный рабочий. Кроме того… – Граф сделал глубокий вдох, пытаясь успокоиться. – Кроме того, тебе следует понять, что многие дамы посчитали бы твой брак очень выгодной партией. Ведь теперь тебе больше никогда не придется думать о деньгах… – Сказав это, Рис невольно отвел глаза; он понял, что так говорить не следовало. Но Сабрина молчала, и он продолжал: – Пойми, дорогая, я очень за тебя беспокоился. Ведь ты могла упасть и разбиться. Крыша, лестница… понимаешь?

– Но ведь я не упала… – ответила она с улыбкой. – Видишь ли, у меня прекрасное… чувство равновесия, кажется, так это называется. И вообще, я не привыкла бездельничать. В Тинбюри я все время была чем-то занята. Там я постоянно помогала людям, и моя жизнь была полна смысла. А что теперь?..

Рис задумался. Возможно, Сабрина была в чем-то права, но что он мог ей предложить?

– Сегодня ты был великолепен, ты работал с наслаждением, – сказала неожиданно она.

Рис взглянул на жену с удивлением.

– Да, верно. Неужели ты это поняла? Сабрина улыбнулась:

– Конечно, поняла. И еще, Рис… Все они радовались, когда ты стал им помогать. Ведь ты трудился вместе с ними…

– Возможно, но вот что я скажу тебе, Сабрина. Я больше не намерен вместе с ними трудиться, потому что в этом нет необходимости. Разумеется, и ты не должна там появляться.

Сабрина потупилась и с вздохом пробормотала:

– Рис, прости меня, пожалуйста. Но я просто…

– Хотела помочь. Я знаю. Но разве нельзя помогать людям как-то иначе? Неужели обязательно надо забираться на крыши или раздавать ковры из нашего дома?

– Наверное, можно, – ответила она с улыбкой. – Я попытаюсь.

«А ведь она действительно огорчилась, – думал Рис, глядя на жену. – И все-таки она… чудесная, хотя немного упрямая и совершенно непредсказуемая. А какие у нее чувственные губы…»

Повинуясь внезапному порыву, Рис взял жену за руку и взглянул на ее ладонь. Какая красивая, какая прелестная ручка… Вот только кожа чересчур шероховатая. Да, руки у нее совсем не изнеженные.

– У леди не бывает таких рук, – прошептал он, посмотрев ей в глаза.

– Конечно, не бывает, – ответила Сабрина.

И тут Рис вдруг почувствовал, что его влечет к ней неудержимо – желание нахлынуло внезапно, нахлынуло совершенно неожиданно. Он поднес к губам ладонь жены и впился в нее жадным поцелуем. Она замерла, и он услышал, как из груди ее вырвался тихий вздох. Когда же Рис поднял голову, она обвила его шею руками и прижалась губами к его губам.

– О, Сабрина… слишком много одежды, – прохрипел он, когда поцелуй их прервался.

Рис снял с жены шерстяную накидку, затем принялся раздевать ее, отбрасывая вещи в сторону. Минуту спустя он прижал Сабрину к стене и, чуть приподняв ее за бедра, со стоном вошел в нее. На сей раз, она мгновенно уловила ритм его движений и устремилась ему навстречу.

Покачивая бедрами, они раз за разом сливались воедино, наслаждаясь этим танцем любви.

– Рис!.. О, Рис!.. – то и дело шептала Сабрина, словно побуждая его двигаться все быстрее. В какой-то момент голова ее запрокинулась, а из горла вырвался громкий крик.

Но Рис тут же прикрыл ее рот ладонью – ведь поблизости вполне могли находиться слуги. Затем, крепко прижавшись к Сабрине, он тихо застонал, и по его телу пробежала последняя дрожь.

Все было невероятно хорошо, пожалуй, даже слишком хорошо, вот только… Неужели именно так надо предаваться любви? Неужели это обязательно нужно делать в библиотеке, прислонившись к стене? Как будто в доме мало было уютных комнат, предназначенных специально для такого рода общения…

Рис обвел взглядом комнату, и ему почудилось, что портрет какого-то предка взирал на них с Сабриной с явной укоризной. Улыбнувшись жене, он прошептал ей на ухо:

– У тебя действительно замечательное чувство равновесия.

– Рис, неужели такое происходит между всеми супругами? Ты ведь понимаешь, о чем я?..

Вопрос удивил его, но он прекрасно понял, что она имела в виду. Ей хотелось узнать, все ли мужчины и женщины впадают в такое состояние, стоит им только прикоснуться друг к другу.

– Нет, такое бывает не у всех; – ответил Рис.

И тут Сабрина вдруг провела пальцами по его бровям, как бы приглаживая их.

– Они такие взлохмаченные, – сказала она с улыбкой. Затем внимательно посмотрела на него и прошептала:

– Рис, скажи, а ты каждый раз чувствуешь… такое? То есть со всеми или только со мной?

Ему хотелось солгать, но он вдруг понял, что солгать не удастся: Сабрина каким-то образом научилась заглядывать ему в душу.

– Так же, Рис? Со всеми или нет?

– Нет, не со всеми, – ответил он уклончиво. И тут же, сообразив, что глупо скрывать правду тихо добавил: – Ничего подобного со мной раньше не происходило.

Сабрина склонила голову к плечу и внимательно на него посмотрела. Потом вдруг рассмеялась и, отстранившись от него, принялась подбирать с пола свою одежду. Рис тоже начал приводить себя в порядок. Заметив какой-то синий шерстяной комок, лежавший на диване, спросил:

– А что это такое? – Он взял с дивана шарф и расправил его.

Сабрина, покраснев, пробормотала:

– Это я связала для тебя, Рис.

«Самые обычные слова, исполненные глубокого скрытого смысла, – думал граф, глядя на синий шарф, который держал в руках. – Выходит, она связала его… специально для меня». Он разглядывал шарф с таким видом, как будто ни разу ничего подобного не видел. На самом же деле Рис боялся посмотреть Сабрине в глаза.

Наконец он все же поднял голову и тихо сказал:

– Увидимся за ужином.

Сабрина внимательно посмотрела на него, но лицо его совершенно ничего не выражало.

Они вышли из библиотеки и, молча, кивнув, друг другу, разошлись в разные стороны.

«Но когда же я перестану удивляться тому, что мне больше не надо готовить?» – подумала Сабрина, усаживаясь за стол, уставленный блюдами и тарелками. Но слуг не было видно. Сегодня они ужинали в одиночестве. В центре стола горели две свечи, а все вокруг утопало во мраке, что придавало их вечерней трапезе некоторую интимность.

– Ты в Лондоне часто ужинаешь не дома? – спросила Сабрина, когда муж сел напротив нее.

– Я в последнее время вообще не обедаю и не ужинаю, – пробурчал Рис. – Я только и делаю, что путешествую из Лондона в Ла-Монтань и обратно. У меня нет более важных дел, чем снимать жену с ветряной мельницы и спасать свои ковры.

На лице Сабрины засияла чудесная улыбка.

– Спасибо тебе, Рис. А ты действительно слушал в Лондоне пение синьоры Ликари? – Вопрос прозвучал неожиданно и совершенно не к месту.

– Я вообще не виделся с синьорой Ликари в последнее время, – ответил Рис.

Сабрина уставилась в свою тарелку и закусила губу, чтобы не рассмеяться. Слова мужа обрадовали ее и вместе с тем почему-то рассмешили.

– А почему ты начал писать стихи? – задала она очередной вопрос, еще больше удививший Риса.

Весьма озадаченный этим разговором, он молча пожал плечами, потом проговорил:

– Помнишь, я как-то раз упоминал Деймиена Руссела? Этот простой шотландский парень во время войны попал ко мне в отряд.